Дон Нигро, четыреста текстов на счету, живет сейчас в Америке – это все, что известно о драматурге. О драматургии: на пять героинь один-единственный герой-мужчина, не пьеса, а беспрерывный допрос, и никакого внешнего действия – за вот такой материал, повышенной сложности, в Костромском драматическом не брались давно. Взялась Елена Сафонова. И оказалась первой в России: до костромичей никто не видел «Рейвенскрофт» на отечественной сцене. Да и костромичи такого еще не видели.
Дальше – ничего
Такое вряд ли представлял Шекспир и даже в мыслях не имел Островский – что кайф пьесы может быть совсем не в событиях. Зато теперь «несобытийная» драматургия везде: от чеховского МХАТа, где Константин Богомолов поставил на Табакова «Юбилей ювелира», до Костромского театра кукол с «Богом
войны» прославленного Евгения Ибрагимова. Смотреть их в предвкушении – а что же дальше? – значит, попусту тратить время. Дальше – ничего: никто не родится и не умрет, никто не женится, и персонажей, сколько бы ни было вначале, останется ровным счетом столько же. Не появится новых, «бог из машины» не явится. Здесь даже ни разу не поменяются декорации. Изменится только одно – представление зрителя обо всех, кто на сцене. И самоощущение героев.
Как всегда, про мобильные телефоны, а еще про то, что инспектор Раффинг прибыл проводить расследование, сообщается на весь зал бодрым голосом Дмитрия Рябова . И его Раффинг в самом деле собирается расследовать – убийство конюха Патрика, единственного мужчины в доме вдовы Рейвенскрофт ( Анна Заварихина ). Уже по привычке расставил стулья для допроса, и расслабленно сидит нога на ногу, и преспокойно крутит в руках веревочку. Но уже сейчас, хотя массивная ваза еще и не обрушилась на голову инспектору, очевидно: следствия не случится. Да и вообще не в расследовании дело.
Логика разлетается вдребезги
В мир Раффинга, бытовой и очень понятный (стулья, столик, громоздкий буфет с уймой алкоголя – вот его пространство), обитательницы особняка приходят из другого мира. Там, за спиной инспектора, в темной глубине сцены, три полукруглых просвета, три красивые арки, три входа для героинь. Через эстетские проемы они выплывают из мглы на свет – то одна, то другая, то пятая, то несколько сразу, и кажется, что это не женщины – шахматные фигуры в партии, которую пытается довести до победного финала Раффинг. Пытается разгадать загадку с помощью железной логики.
Но логика разлетается вдребезги – с первым же появлением женщины. Гувернантка Марси ( Елизавета Камерлохер ) возникает на авансцене слева, в одной комнате с Раффингом – и на нее, только на нее, тут же обрушивается снегопад. Этот обычный прием условного театра Елена Сафонова применяет, подчеркивая: между бытовым миром Раффинга и странным, надбытовым существованием обитательниц особняка – пропасть. Не преодолимая никакой логикой, никаким мыслительным процессом.
Раффинг пытается задавать четкие вопросы, но всякий раз натыкается на полную алогичность. На препятствие, с которым не справиться. Марси Елизаветы Камерлохер «давит» инспектора металлом в голосе, жесткими словами и твердым взглядом. Миссис Рейвенскрофт Анны Заварихиной игриво щебечет, грациозно ускользает, обволакивает женским обаянием, рассеивает внимание. Ее дочь Гиллиан ( Оксана Меркулова ), наоборот, моментально сражает – рыжей копной на голове и мертвенно бледным лицом, вспышками истерии и жуткими для самого Раффинга заявлениями. Тонкие руки этой девочки-фрика вцепляются в инспектора, а огромные глаза, кажется, видят его насквозь.
Домоправительница миссис Френч Натальи Иншаковой – как стена: уперта, непоколебима, вся тверда – и внешне, и внутренне. У нее даже руки – в кулак. И полная противоположность – служанка Долли (интересная работа Евгении Некрасовой ): расхлябанная, какая-то анемичная, она не ходит – болтается, не говорит – через «не хочу» выговаривает слова. Попадая в поток этих женских образов – красивых, странных, жутких, резких, нежных – Раффинг Дмитрия Рябова кружится, путается, теряет почву под ногами.
И не в развязке дело
Его, такого реального, вдруг уносит потоком эмоций, лжи, откровений, исповедей, слез, клятв, страхов – всего того, чем до отказа напичканы пять женщин. Они то валят вину друг на друга, то всеми силами отводят подозрения от себя, то наперебой рьяно признаются в убийстве. И все это – в дотошных, напряженных, изнуряющих, как на приеме у психотерапевта, диалогах-допросах. Огромный словесный каркас пьесы Дона Нигро актеры Костромского драматического, хоть и не без видимых усилий, удерживают – за развитием не сюжета (его просто нет), а психологических трансформаций в спектакле Елены Сафоновой вполне реально уследить.
Натянутая в струну Марси вдруг срывается на слезы, а непоколебимая Френч становится способна на сострадание, миссис Рейвенскрофт, такая по-женски извилистая, являет жесткое нутро, а ее дочь не от мира сего – чистый разум. Анемичная Долли вроде как оказывается невольной убийцей – и все эти трансформации, как какие-то невидимые силы, изменяют самого Раффинга. Уже сколько лет – бессменный герой костромской сцены, Дмитрий Рябов в премьерном спектакле напрочь лишен мужского обаяния. Жалкий, в своих попытках додуматься до истины даже смешной, его инспектор буквально физически теряет почву под ногами и привычную картину мира – перед глазами.
Виной – психологические копания и алкоголь. Небытовое, почти инфернальное первое действие Елена Сафонова продолжает вполне бытовым вторым: здесь все (и Раффинг Дмитрия Рябова первый) начинают существовать острее, гротесковее, грубее и – реалистичнее. Уходят переливы и полутона, странные женщины обретают плоть – и даже развязке расследования никто не удивляется, она просто кажется смешной. А она странная, и еще большой вопрос – действительно ли все было так. Да и не в развязке дело… Дон Нигро играет до самого конца – и выдержать эту странную игру, не сорвавшись в бытовой и сюжетный театр, оказывается не так-то просто.